Хлеб, женщины и революция: искры, воспламенившие Российскую империю

История человечества показывает: казалось бы незыблемый порядок может рухнуть в одно мгновение под ударами неожиданных обстоятельств. В этом контексте особенно поучителен опыт Февральской революции 1917 года в России.

Как могла мировая война, экономические трудности и социальное недовольство так быстро превратить порядок в хаос? Кандидат исторических наук Станислав Угдыжеков предлагает свой взгляд на эти события, подтверждая мысль о хрупкости мирного существования государств и обществ. В его исследовании намечается глубокая мысль: спокойствие и стабильность – шаткие конструкции, которые могут обрушиться под воздействием самых непредсказуемых факторов, преображая мир до неузнаваемости.

***

«Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет;

и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит».

Евангелие от Матфея 12:25

Первая мировая война тяжелым ударом обрушилась на империи Европы. Напомню, распались по ее результатам Османская, Австро-венгерская и Германская империя. А для нас самым актуальным был распад Российской империи и совершеннейшее преображение традиционных российских институтов.

Ключевым событием здесь является Февральская революция, произошедшая как раз на перепутье двух дат, условно – между 23 февраля и 8 марта 1917 года. Россия жила тогда «по старому стилю», т.е. юлианскому календарю, которым и сейчас пользуется Русская православная церковь. Восстание началось 8 марта по новому стилю, а острием копья выступили… женщины. Они шли с транспарантами международной солидарности работниц и требовали хлеба. Дело в том, что в течение уже какого-то времени начались перебои с поставками хлеба в города, при этом Россия была единственной воевавшей страной, в которой не вводились хлебные карточки. Дела на фронте шли неплохо, боевые действия шли далеко от столиц. Страна успешно производила продовольствие, однако распространялись слухи, что хлебные карточки вскоре все же будут введены. В стране был хлеб, но острой социальной проблемой для низкооплачиваемых слоёв городских жителей были поставки «черняшки», т.е. чёрного дешевого хлеба чтобы кормить семью, детей.   Женщины составляли основу «хвостов». Так тогда называли появившиеся очереди к пекарням и булочным. Мужья были на производстве (у кого была бронь от призыва) либо мобилизованы в армию и флот.

Где-то с 21 февраля стали возникать стихийные выступления недовольных женщин, потому что не было именно чёрного хлеба. Этого недовольства зачастую даже современники не всегда понимали и чувствовали надвигающуюся беду. Ведь белого хлеба было с избытком, но он был дороже. Обеспеченные слои не видели остроты вопроса – ну, вот временные трудности с подвозом, пусть покупают белый.

Это полная аллюзия на Великую французскую революцию – помните слова, приписываемые несчастной королеве Марии-Антуанетте: «Почему же они бунтуют? – У бедняков нет хлеба». Она якобы недоуменно произнесла: «Ну, если нет хлеба, пусть бы ели пирожные».

Дело в том, что, в отличие от Германии, не было массового голода, не было голодных смертей, как в Германии во время «брюквенной зимы». Очень развитое уже к тому времени немецкое общество страдало от следствий войны, отмечены массовые случаи гибели от голода. В России, конечно, росли цены на продовольствие, на этом зарабатывали крестьяне, но и в городах росли зарплаты квалифицированных рабочих на оборонных предприятиях. За два с половиной года войны империя казалась незыблемой настолько, что такой великий теоретик и практик революции, как Ленин, почти оставил мечты о ее скором наступлении. Буквально за две недели до начала вооружённого восстания революции в беседах с молодыми революционерами Владимир Ильич сказал: «Мы, старики, может быть, не доживём до решающих битв этой грядущей революции». Революционные организации были разгромлены, союзники готовы были признать право России на Константинополь и проливы, через несколько месяцев ожидалось прибытие в Европу миллионов свежих войск США.

Однако погромам булочных не придали особого значения, император из Петрограда 22 февраля выехал в ставку в Могилев. Но уже 23 февраля (8 марта по новому стилю) начались стачки и демонстрации с широким охватом. Неожиданно к работницам текстильных фабрик присоединились демонстранты из самых разных районов города. При попытке разгона сплочённые группы рабочих оттеснили полицию и казаков. 24 февраля началась всеобщая забастовка, войска стали стрелять в толпу. В столице скопились сотни тысяч мобилизованных солдат, им раздали боевые патроны, но 27 февраля гарнизон начинает переходить на сторону восставших.

С улиц исчезла полиция и жандармы, никак не проявляли себя охранительные организации наподобие «чёрной сотни». Когда солдаты перестают исполнять приказы и присоединяются к восстанию, они себе подписывают смертный приговор. Им отступать некуда, они будут идти до конца, чтобы избежать военного суда и сурового приговора. Восставшие пошли освобождать политических заключённых и начали занимать правительственные здания, арестовывать и отстранять министров. Им было крайне важно найти какую-то легитимность – восставшие должны были найти себе поддержку среди политической элиты того времени. И такой орган был – творение революции 1905 г. – Государственная Дума, российский парламент, к тому времени распущенный Николаем II. Однако временный комитет Госдумы был собран, он легализовал протест, и вместо пугачёвщины получился центр кристаллизации, вокруг которого начали концентрироваться революционные силы. То есть под лозунгами свержения старого режима и династии парламент приобрёл себе мощную вооруженную силу и огромную поддержку митингующих, а те приобрели себе правовую защиту.

Проблема была в том, что Николай II по-прежнему оставался императором всероссийским. А это означало, что ему обязаны были хранить верность винтики государственной машины, которые присягали императору: все чиновники, военнослужащие и др. В принципе восстанием были охвачены только самые крупные города, а вокруг раскинулась огромная держава, сохранявшая настороженный нейтралитет. 1 марта страны-союзники – Великобритания и Франция – признали новые органы власти, а 2 марта прошло отречение царя. С 28 февраля его поезд пробивался через снежные заносы и мятежи солдат в Петроград. Но 1 марта достиг станции с символическим названием Дно. Вечером 2 марта государь подписал акт отречения за себя и наследника, оставшись полковником Романовым и начав путь вместе с семьей в подвал Ипатьевского дома.

Написаны тысячи мемуаров и статей, монографий и диссертаций о Февральской революции. Но до сих пор загадка столь быстрой гибели 300-летнего царства Романовых волнует историков и общество. Большинство специалистов делает вывод: дешевый хлеб – не главное для общественного спокойствия в 1917 г. Ведь невозможно представить массовые демонстрации женщин в том же городе в Блокаду через пару десятков лет. Что-то произошло в культуре. Как выразился Василий Розанов: «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три… Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей».

Повсеместно известна схема народных волнений, когда героически народ свергает деспотичного правителя, и в стране устанавливается эпоха счастья и процветания. Однако, как показывает история, такие скоротечные события не всегда приносят желаемые результаты. Вспомним события в Москве в августе 1991 и октябре 1993 годов. Активные действия продолжались в обоих случая около трех дней, что сравнимо с февральским переворотом. Революции, подобные произошедшей в России в 1917 году, могут привести к страшным последствиям и разрушениям.

Революционные события, характеризующиеся неопределенностью и неожиданностью, отвечают первоначальному смыслу слова revolutio – обращение вспять, откат. Люди, стремившиеся к успеху и уважению, могут потерять все в результате революционных потрясений, а пользу получают те, кто рискует, энергичен и нечестен. В таких условиях становится невыгодно быть добросовестным и доверять другим.

Что же по-настоящему улучшает жизнь в стране? Это эволюционный, неприметный и долгосрочный процесс, который не всегда вызывает широкий общественный интерес. Это процесс укрепления доверия людей друг к другу и жизни в целом. Доверие к предсказуемости жизни позволяет строить долгосрочные планы, развивать социальные связи и быть почтенным членом общества. Это доверие формируется через награду за трудолюбие и ответственность, и оно требует определенной социальной стабильности для своего развития.

Станислав Угдыжеков