В России определились с будущим интернета. Видео

Россия готова к  переходу в  экономику данных, а  власть, бизнес и  общество сейчас ведут жаркие дискуссии: какое будущее ждет интернет, что делать с  «цифровыми двойниками» россиян и  как «цифровой след» не  превратить в  «цифровой поводок». В  день российского интернета  — 7  апреля  — URA.RU побеседовало с  руководителем АНО «Цифровая экономика» Сергеем Плуготаренко, который рассказал о  ключевых процессах в  российском сегменте сети.

—  Сергей Александрович, о  вас можно найти в  интернете немало информации. Как считаете, сильно отличаетесь от  своего «цифрового двойника»?

—  Интернет знает и  помнит  все. Зачастую, даже больше, чем мы  знаем сами о  себе. А  уж  с  приходом искусственного интеллекта, который научился обобщать информацию лучше людей, «цифровой двойник» у  каждого из  нас действительно появляется и  живет где-то там, в  виртуальном пространстве. Скорее, только годы детства и  взросления у  тех, кто родился в  1970-е / 1980-е годы прошлого столетия, остались где-то за  пределами всемирной сети.

—  Наверное, единственное отличие цифрового двойника в  том, что он  не  взрослеет. Кстати, где прошло ваше детство?

—  Я  родился в  столице Киргизской ССР  — в  городе, который тогда назывался Фрунзе. Взрослел в  годы тотального переформатирования и  распада Советского Союза. Периферия среднеазиатской республики начала стремительно меняться, что стимулировало необходимость двигаться дальше, хотя годы детства, до  90-х годов, могу охарактеризовать как совершенно счастливые. Примерно, с  восьмого класса школы мой юношеский максимализм заставил меня мечтать о  чем-то «максимальном», что в  итоге вылилось в  желание поступить в  лучший технический вуз страны, конечно, в  Физтех. Так и  случилось: в  1993 году я  поступил в  МФТИ, на  факультет физической и  квантовой электроники.

—  Нравилась техника?

—  Да, однозначно: вся моя жизнь была связана с  техникой, технологиями, железками и  проводами (от  фотоаппарата Смена 8М  — до  первых в  моей жизни электронных часов Электроника-5, от  самозабвенного конструирования «приемо-передающих устройств в  кружке радиолюбителя»  — до  создания из  подручных средств прототипа «умной дачи»  — только сейчас понимаю, что именно я  создавал тогда, в  1980-х. А  когда в  90-х вокруг меня начали появляться разные импортные устройства, тяготение к  гаджетам усилилось стократно. Пусть и  самым простым по  нынешним временам, таким как компьютер Sinclair ZX  Spectrum, подключенный к  ламповому ТВ  и  кассетному магнитофону  — это был бесконечный восторг от  «оживающей и  думающей техники».

—  Уверен, вы  точно помните: в  90-е в  интернет выходили с  помощью больших настольных компьютеров со  «скрипящими» модемами. Когда сеть стала массовой в  России?

—  С  появлением интернета стало понятно, что компьютер  — не  просто железка для решения задач, это выход во  всемирную сеть, со  всеми ее  знаниями. В  институте, несмотря на  запредельно аскетичный уровень студенческой жизни в  90-х, одним из  первых накопил на  комплектующие и  смог собрать свой собственный персональный компьютер, которым мог пользоваться в  общежитии  — и  тогда мой мир расширился на  порядки, благодаря интранету МФТИ и  выходу во  всемирную сеть. Это был «фазовый переход» для меня и  моего сознания.

Кстати, именно в  2024 году  — ровно 30 лет с  момента, когда России был делегирован домен «.ru» (если быть точным, это произошло 7  апреля 1994 года). Домена, который дал название для привычного нынче термина «Рунет».

Рунету потребовалось менее десяти лет до  момента, когда интернет в  нашей стране стал массовым (ориентировочно 2002  — 2004). Когда «хард» и  «софт» подключение к  сети стали дешеветь и  превращаться в  массовое явление. И  уже в  2008 году мы  с  коллегами по  цеху  — доказывали на  наших конференциях форумах, что в  сеть совсем скоро придут большие деньги, и  они будут делаться на  контенте и  сервисах, а  не  только на  железе и  продаже доступа в  интернет. Помню, очень большой был скепсис в  отношении наших прогнозов тогда ( на  этих словах собеседник агентства улыбнулся  — прим. URA.RU )

—  И  интернет внезапно очутился в  кармане у  каждого россиянина? Отметили для себя этот момент?

—  Процесс перехода в  мобильную парадигму пользования интернетом начался в  конце «нулевых»  — начале «десятых» годов с  развитием сетей, появлением смартфонов. Помню, на  одном из  первых интернет-форумов спикер-визионер рассуждал о  скором появлении «смартфона, в  котором будет все: не  только голос, но  и  видео, сервисы, расширенные коммуникации, которые сложно себе представить». Тогда это казалось чем-то далеким, но  мы  видим, какими темпами стало происходить совершенствование техники и  цифровых сервисов: они прочно обосновались в  карманных гаджетах до  такой степени, что сейчас есть люди, которые никогда не  пользовались персональным компьютером, чтобы войти в  сеть, и  знают только мобильную модель интернет-потребления.

—  И, конечно, такая массовость не  могла не  вызвать интерес государства к  интернету?

—  Стоит вспомнить в  связи с  этим что до  2010-х годов не  было сотрудничества интернет-сообщества и  государства. Примерно 2012—2014 годы были временем спорадического интереса государства к  интернету, как мы  это назвали впоследствии. Когда возникали множественные асинхронные инициативы различных акторов: разобраться, что это за  новый феномен и  как его отрегулировать.

—  В  чем заключался такой интерес, напомните?

Я  всегда привожу пример, о  котором почему-то мало вспоминают: еще в  1999 году тогда еще премьер-министр РФ  Владимир Путин встретился с  представителями интернет-индустрии, где обсудил вопросы и  перспективы развития в  стране этого нового явления.

По  сути, на  встрече был заключен некий общественный договор: интернет в  России будет развиваться свободно, по  законам рыночной конкуренции и  при минимальном регулировании со  стороны государства. Власть в  нашей стране уже тогда понимала: для создания собственной сильной интернет-экономики  — необходимо максимально снизить избыточное регулирование этого нового явления, позволить рынку сделать все самому, а  компаниям  — помочь встать на  рельсы конкуренции и  саморегулирования одновременно.

—  К  чему это привело, можете рассказать?

—  Именно тогда, в  начале 2000-х, был дан старт мощнейшему развития отечественных интернет-игроков и  технологий, в  результате появился свой, «с  самого начала импортозамещенный российский интернет». Технологии стали по-настоящему массовыми и  доступными широкому кругу пользователей. Дешевыми и  качественными.

—  Это можно назвать успехом для российского общества?

—  Несомненно! Дальше возник достаточно интересный феномен. Мы  его тоже отмечали и  активно принимали в  нем участие. Все стали задумываться о  том, что интернет не  только некое пространство, которое живет по  своим правилам. Он  активно взаимодействует с  оффлайном, будь то  промышленность, экономика, социальная сфера, госуправление. Но  общей синхронизации сети с  реальностью еще не  существовало. Возникло понимание необходимости такой синхронизации.

—  Ловил себя на  мысли, что пятнадцать лет назад «уходил» в  интернет, чтобы отключиться от  реальности, теперь сеть вокруг нас, границы стерлись. Переломный момент в  этом процессе можете назвать?

—  Фактически, чуть менее десяти лет назад, в  2015 году, на  базе созданного нами Института Развития Интернета (ИРИ) и  по  итогам форума «Интернет Экономика  — 2015», в  котором принял участие президент, появилась «предтеча» цифровой экономики и  экономики данных  — «Долгосрочная программа развития интернета и  связанных с  интернетом отраслей экономики: 2015—2019». Суть программы  — цифровая трансформация бизнес-процессов и  дальнейший переход цифровизации в  социальную сферу. Готовность интернет-пространства и  цифровых технологий обеспечивать запросы и  потребности граждан. Мы  назвали тогда эту «предтечу цифры» так: Экономика И+ (под «плюсом» скрывались все связанные с  интернетом отрасли: здравоохранение, медиа, торговля, госуправление, промышленность и  энергетика…)

Дальше возникла концепция будущего интернета, которая была, в  том числе, «подсмотрена» у  международного сообщества  — «цифровая экономика» (так был переведен тогда термин Data Economy). В  России уже тогда понимали: экономика и  технологии  — не  могут существовать и  развиваться в  отрыве друг от  друга, экономика современного общества тесно переплетена с  данными. Был выбран вектор, и  с  2018 года запущена программа «Цифровая экономика» (и  появилась АНО «Цифровая экономика»), суть которой в  том, чтобы ускорить цифровую трансформацию бизнеса, госсектора, социальной сферы.

—  И  что такое «цифровая трансформация бизнеса», она вообще удалась?

—  Будь то  добывающая промышленность или сфера торговли, программы определяли параметры у  всего этого: сколько должно быть в  этом денег, какой вклад в  ВВП страны это должно давать. Возникла необходимость бесшовной структуры оффлайн и  онлайн-процессов, чтобы бизнес мог масштабировать свои сервисы, увеличить прибыль, а  следом  — ВВП страны. Забегая вперед, скажу, что все параметры тех программ были перевыполнены.

С  2020 года премьер-министр РФ  Михаил Мишустин занимается данным подходом системно. Цифровизация экономических процессов помогла экономике пережить «ковидные» времена и  расти даже в  период активного введения санкций против страны.

Теперь следующий этап перехода от  «цифровой экономики»  — к  «экономике данных» (мы  возвращаемся тем самым к  первоначальному термину: Data Economy, или как чаще теперь описывают этот тренд, к  Data-Driven Economy).

—  «Цифра» в  госпрограммах, на  первый непритязательный взгляд, как была до, так и  останется после. Можете объяснить простым языком, что это за  переход?

—  Для понимания того подхода, который близок мне, как руководителю АНО «Цифровая экономика» и  активному участнику экспертных процессов по  описанию и  систематизации идей-предложений бизнеса по  развитию экономики данных, я  придумал следующий образ.

Цифровая экономика  — это некая поляна, на  которой выросла красивая, шелковистая трава и  на  которой цветут прекрасные цветы, вокруг летают трудолюбивые пчелы… Вся эта экосистема получилось такой успешной, потому что были созданы условия: благоприятный климат, газон правильно удобряли все эти годы. Все эти усилия были не  зря.

Теперь мы  пытаемся понять, что дальше? И  дальше мы  на  этой поляне сажаем дерево, которое должно начать быстро расти на  удобренной почве: расти вверх и  вширь, в  некоем новом направлении и  измерении, дать совершенно новые плоды, стимулировать новые формы жизни и  деятельности. Это дерево = «Экономика данных». То  есть это не  то, что отбирает питательную среду или конкурирует с  обитателями поляны. Оно помогает им, а  их  симбиоз дает нелинейный положительный эффект.

—  Хороший пример, но  дерево отбрасывает тень, с  него падают листья, яблоки на  головы, что чаще приводит к  неприятным ощущениям, нежели к  научным открытиям. По  вашему мнению, цифровой след в  больших базах данных может стать «цифровым поводком» для россиян?

—  Вообще, практически вся информация о  нас есть в  сети, пока она в  руках разных корпораций, через сервисы, которыми мы  все пользуемся. Корпорации собирают цифровые следы, агрегируют их, знают, где мы  находимся и  чем сейчас пользуемся. Естественно, встает вопрос, кому эти данные должны принадлежать: пользователю, государству или бизнесу?

Плоскость саморегулирования не  позволяет контролировать или в  полной мере влиять на  всемирные процессы, хотя «экономика данных» и  остается пока что глобальной. У  каждого человека, длительное время пользовавшегося интернет-сервисами, появляются «цифровые двойники», мигрирующие из  одной страны в  другую. Государство пришло в  сферу и  пока говорит только «давайте пробовать», соблюдать баланс интересов.

—  Есть какие-то договоренности между властью, бизнесом и  IT-сферой в  этом направлении?

—  В  России достаточно сбалансированный подход, бизнес это видит. В  целом, пока вопрос остается открытым, нужно проводить разъяснительную работу с  обществом о  том, что необязательно все происходящие перемены в  цифровой среде ведут к  какому-то ужесточению контроля их  жизни.

России необходимо учитывать опыт других стран при взаимодействии с  «цифровыми двойниками» граждан при переходе из  «цифровой экономики», которая аккумулировала данные, к  «экономике данных»  — управляющей такими данными. Этому помогут эксперименты с  правовыми режимами, диалог бизнеса, государства, общества.

Очень часто нам  — IT-отрасли  — говорят, вы  часто «кричали» напрасно, как видите, ничего плохого не  произошло. Именно потому что вовремя был налажен контакт, высказаны опасения, удалось избежать многих опасных ошибок, лишнего «закручивания гаек».

—  Правительство уделяет много внимания так называемому «интернету вещей», еще больше вниманию маркетплейсам уделяют россияне, ежедневно проводя в  интернет-магазинах более получаса. Цифровой магазин будущего, каким он  должен быть по-вашему?

—  В  России есть серьезные игроки на  рынке интернет-торговли, работают талантливые маркетологи, электронная коммерция достигла удерживает более 50% аудитории. Во  многом, развитие и  популяризация маркетплейсов произошло в  условиях пандемии, когда курьеры бесконтактным образом доставляли товары покупателям. Тогда компании серьезно задумались над наполнением площадок, если обратите внимание, все товары красиво сфотографированы. Цены на  площадках ниже, чем в  реальных больших сетевых магазинах. Недавно я  и  сам поймал себя на  мысли, что уже более 40 минут изучаю контент одного из  маркетплейсов.

Будущее маркетплейса  — интернета вещей  — предугадать запрос потребителя, предложить ему именно тот товар, который необходим, способствовать возможности быстрого возврата в  обратном случае. Этот маркетплейс должен повышать качество жизни.

ura.news